Оглавление

Введение……………………………………………………………..3

Глава 1. Разговорная речь и ее особенности………….7

§ 1.1. Язык и субъязыки……………………………………..-

§ 1.2. Проблема классификации разговорной специфики..11

§ 1.3. Некоторые особенности разговорной речи…………16

Выводы ………………………………………………………………..32

Глава 2. Эллипс в английской разговорной речи…33

§ 2.1 Понятие эллиптического предложения………………-

§ 2.2. Классификация эллиптических предложений………39

§2.2.1.Синтагматически восполняемые эллиптические предложения………………………………………….….41

§ 2.2.2. Парадигматически восполняемые эллиптические предложения………………………………………….….44

Выводы ………………………………………………………………..54

Заключение ……………………………………………………….56

Список использованной литературы………………..…58

Введение

 

Основным источником, из которого лингвистика до недавнего времени черпала материал для своих теоретических построений, являлись логически упорядоченные тексты книжно-литературного типа речи национальных языков. Язык казался системой, постоянно нуждающейся в коррекции и нормировании согласно некоторому эталону. Языковые формы, выходившие за пределы узаконенных, фактически игнорировались. Такая позиция лингвистики была исторически оправдана необходимостью выявления границ литературных норм национальных языков.

Начавшееся в XX веке и особенно плодотворно развивающееся в последние десятилетия изучение спонтанного неофициального устного языкового общения, получившего в большинстве работ наименование «разговорной речи», или «обиходно-разговорной речи», знаменовало собой, прежде всего, количественное увеличение материала, интересующего лингвистику, расширение сферы ее деятельности. Более того, у лингвистики появился качественно новый объект: непосредственное устное языковое общение продолжает оставаться важнейшей сферой функционирования языка.

Разговорной речью пользуются в быту все говорящие на данном языке, независимо от уровня культуры. Можно, таким образом, констатировать, что разговорный язык – это в некотором смысле минимальная система национального языка, важнейшая по диапазону общественной и индивидуальной значимости.

Изучение разговорных форм дает возможность заглянуть в будущее языка: известно, что переосмысление, переоценка и, в конечном счете, развитие языковых форм происходит, прежде всего, в такой свободной от консерватизма сфере, как повседневное неофициальное устное общение. Известно также, что определенная часть разговорной специфики (лексической и, в известной мере, синтаксической) постепенно переходит в новое качество – в разряд общеупотребительных, стилистически нейтральных форм. Различаются: ступень устного синтаксиса, затем первая ступень вхождения устных конструкций в литературный язык, на которой они копируются в речи персонажей, вторая ступень, на которой они употребляются в авторской речи, и третья ступень, характеризующаяся некоторой нейтрализацией экспрессивного оттенка, чему способствует использование данных конструкций в научном и публицистическом жанрах. [1, с.86]

Общие целевые установки и особенности предметного содержания, присущие тому или иному функциональному стилю речи, оказывают влияние на функционирование грамматических конструкций в этих стилях, что проявляется как в семантическом, так и структурно-синтаксических аспектах. [23, с.74]

В английском языке существуют разнообразные средства, позволяющие предотвратить громоздкость и структурное однообразие речи. Среди них можно выделить эллипс. У данного синтаксического процесса имеется, по мнению Г.Г. Почепцова, особое свойство – оно предполагает в качестве необходимого условия его использования связь с окружающим контекстом, в котором присутствует опускаемый синтаксический элемент [25, с.171].

Использование конструкций с эллипсом отмечалось уже на ранних стадиях развития английского языка и связывалось со специфическими особенностями развития аналитического строя английского языка [12, 3]: стремление к экономии языковых средств и вместе с тем к полноте синтаксической конструкции, а также связывалось с фиксированным порядком слов и невыраженностью морфологического оформления знаменательных слов [1, с.3].

Проблема синтаксиса английской разговорной речи, а именно эллиптических конструкций, наиболее ярко освещена в трудах Ю.М Скребнева., В.В Бузарова., Л.С Бархударова., которые и были приняты за методологическую основу данного исследования.

Объектом исследования является синтаксис английской разговорной речи.

Предмет исследования – эллиптические предложения как проявление импликационной тенденции английской разговорной речи.

Цель исследования: дать понятие эллипса и рассмотреть наиболее часто употребляемые в разговорном языке эллиптические конструкции.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

- Анализ литературы по данной теме.

- Рассмотрение различных подходов к определению «разговорная речь» и «эллиптическое предложение».

- Изучение специфики английской разговорной речи.

- Классификация эллиптических предложений.

- Определение типов эллиптических конструкций.

Данная работа состоит из следующих частей:

- Введение;

- Первая глава, в которой рассматривается понятие «разговорная речь» и специфика разговорного субъязыка;

- Вторая глава, в которой рассматривается эллипс как проявление импликации в синтаксисе английской разговорной речи;

- Заключение;

- Список использованной литературы.

Глава 1. Разговорная речь и ее особенности

 

§ 1.1 Язык и субъязыки

 

Вся совокупность единиц (морфем, слов, моделей словосочетаний и предложений), составляющих современный национальный язык, используется лишь в тотальной речевой деятельности общества.

Поскольку в различных сферах языкового общения используются языковые системы, различающиеся по составу единиц, общую систему национального языка целесообразно рассматривать не как не членимое монолитное единство, а как совокупность частных систем, или «подсистем». Ввиду того, что термин «подсистема» неоднозначен, для обозначения набора языковых единиц, обслуживающего ограниченную речевую сферу (более узкую, чем вся речевая деятельность данного общества), воспользуемся фигурирующим в современной лингвистике термином «субъязык».

Поскольку, далее, лишь некоторые единицы субъязыка употребительны только вданной узкой речевой сфере, другие же – в двух или нескольких сферах и, наконец, многие – практически вовсех сферах, субъязыки следует считать пересекающимися. Их совокупность может быть пространственно представлена в виде эллипсов, вписанных в окружность, очерчивающую границы национального языка.

Как показывает схема, все субъязыки совмещены (пересекаются) в центральной части круга. Область пересечения, общая для всех субъязыков, - это нейтральная область языка, совокупность общеупотребительных языковых единиц. Областипересечения двух или нескольких субъязыков содержат единицы, характеризующие соответствующую группу субъязыков. Наконец, непересекающиеся участки эллипсов, наиболее удаленные от центра, индивидуальны.

Таким образом, любой субъязык состоит из трех классов языковых единиц:

1.абсолютно специфические единицы, т.е. единицы, свойственные лишь данному субъязыку, индивидуально характеризующие его, отличающие его от других субъязыков;

2.относительно специфические единицы, принадлежащие более чем одному субъязыку, характеризующие группу смежных субъязыков;

3.неспецифические (нейтральные) единицы, общие для всех потенциально выделяемых субъзыков, составляющие основу каждого субъязыка.

Субъязык обслуживает некоторую определенную сферу языкового общения. Установление границ языковой сферы, выделение ее из континуума речевой деятельности не регламентируется ничем, кроме задач исследования: лингвиста может интересовать любая сфера использования языка. Необходимо подчеркнуть, что понятие субъязыка является вторичным, производным от понятия речевой сферы. Однако при выделении любых субъязыков вычленяются на произвольных основаниях не субъязыки как таковые, а речевые сферы.

Выделение речевых сфер и субъязыков осуществляется на лингвистически произвольных основаниях, не имеющих отношения к самой языковой системе. Объекты лингвистических описаний, гипостазируемые разными исследователями, оказываются сопоставимыми по значимости, по диапазону социальных функций и по количеству входящих в них единиц. Термином «субъязык» можно обозначить и широкую общезначимую систему, и систему, используемую небольшой группой лиц или даже индивидом в тех или иных особых условиях. Например, литературный язык представляет собой субъязык национального языка, взятого в целом. Вместе с тем можно назвать отдельными субъязыками совокупности языковых единиц, используемые в аффективном бытовом общении или в производственном диалоге представителей такой-то профессии, или в такой-то части идиолекта. Теоретически не существует препятствий для выделения речевых сфер и их субъязыков на основании случайных, социально и лингвистически несущественных признаков.

Различия между сферами общения есть различие функциональное, определяемое тематикой, целями и условиями речеобразования. Различия между субъязыками, обслуживающими эти сферы, представляют собой различия стилистические. Понятие «субъязык» соотносительно с понятием «стиль». Разумеется, далеко не все теоретически возможные субъязыки соответствуют традиционно выделяемым стилям. Субъязыками, как указывалось выше, следует считать языковые подсистемы любых объемов (их единственный конституирующий признак – более узкая, чем у национального языка в целом, сфера использования), в то время как стиль традиционно предполагает некоторое оптимальное обобщение.

Каждый субъязык содержит специфические единицы и неспецифические единицы. Совокупность неспецифических единиц образует нейтральную языковую область, «общее ядро» всех субъязыков. Отношение языковой единицы к языковым подсистемам, ее принадлежность к специфической области субъязыка или к нейтральной области языка составляет сущность стилистической значимости этой единицы.

Стилистическая значимость является либо определенной, либо неопределенной (нейтральной). Она определенна, если сознание коллектива констатирует принадлежность единицы к абсолютно специфической или относительно специфической области того или иного субъязыка; она определенна, если единица относится к общей для всех субъязыков центральной части («общему ядру», нейтральной языковой области).

Положительная стилистическая окраска и стилистическая нейтральность – это опознавательные знаки, определяющие место единицы в общей системе языка.

Однако отождествление субъязыка и стиля недопустимо; входящая в состав каждого субъязыка нейтральная область не дифференцирует отдельные субъязыки; область относительно специфических единиц характеризует лишь группу смежных субъязыков, но не данный субъязык.

Из субъязыка не может быть исключена неспецифическая, нейтральная область, поскольку без нейтральных единиц субъязык неспособен быть тем, чем он является – полноценной системой средств данной сферы общения.

Напротив, термин «стиль»целесообразно использовать для обозначения совокупности признаков, дифференцирующих отдельные субъязыки. Стиль, таким образом, представляет собой совокупность абсолютно специфических конституентов данного субъязыка.

Из сказанного следует, что относительно специфическая область субъязыка не входит в его стиль, между тем выше была отмечена позитивная стилистическая значимость единиц, принадлежащих к этой области. Обе констатации не противоречат одна другой, если учесть, что относительно специфическая область данного субъязыка может трактоваться как абсолютно специфическая область (стиль) субъязыка более широкой речевой сферы – субъязыка, образуемого объединением группы смежных субъязыков.

При любом исходном принципе выделения и разграничения субъязыков они частично совмещены в общем ядре (нейтральной области) языка. Специфические (не совпадающие) параметры субъязыков выступают как их стилистически позитивно значимые области – наборы единиц разных ярусов.

Стиль есть дифференциальная характеристика субъязыка, его специфическая область, не пересекающаяся с другим в данной номенклатуре субъязыков. Установление той или иной номенклатуры речевых сфер, субъязыков и их стилей не создает исчерпывающей классификации, поскольку, во-первых, речевая сфера обладает свойством дальнейшей членимости, как и способностью к объединению со смежными сферами; во-вторых, возможно гипостазирование иной номенклатуры на иных экстралингвистических основаниях, в результате чего стили разных номенклатур частично совмещаются. В этом смысле речевые сферы, субъязыки и стили составляют неопределенное множество.

Разговорную речь, или обиходную речь, можно определить как субъязык, обслуживающий сферу обиходно-разговорного общения [28, с.20].

 

 

 

§ 1.2. Проблема общей классификации разговорной специфики

В работах, посвященных разговорной речи, можно встретить самые разнообразные принципы классификации ее особенностей. Эти принципы диктуются, во-первых, исследовательскими интересами авторов, спецификой задач, которые каждый автор ставит перед собой. Они также не могут не зависеть от характера строя описываемого языка. Наконец, определенную роль играет время написания соответствующей работы: коллоквиалистика, как и лингвистика в целом, эволюционирует.

В некоторых работах, посвященных разговорной речи, внимание справедливо обращено на существование в ней двух противоположных тенденций – тенденции к краткости и тенденции к избыточности.

Возможность объединения любых специфических явлений разговорной речи в рамках одной обобщающей оппозиции фактически признают, наряду с Ю.М. Скребневым, также авторы фундаментального исследования «Русская разговорная речь» («Наука». М., 1973) Е.А. Земская, Л.А. Капанадзе, Е.А. Красильникова и Е.Н. Ширяев, называющие члены этой оппозиции «тенденцией к синкретизму» и «тенденцией к расчлененности» (термин «синкретизм» традиционно предполагает лишь формальную недифференцированность, совмещенность разных значений, а термином «расчленение» покрываются далеко не все случаи «избыточности»). Универсальный характер оппозиции, демонстрирующей возможность количественной интерпретации любых отклонений от нейтральной языковой области, в принципе не подлежит сомнению.

В свое время в «Стилистике английского языка» М.Д. Кузнец и Ю.М. Скребнева по признаку реализации недостаточности были распределены синтактико-стилистические фигуры речи [20,с.65]. Предлагая этот классификационный принцип и применяя его в некоторых других работах, Ю.М. Скребнев руководствовался чисто умозрительным стремлением к дихотомизации системы. Однако в дальнейшем оказалось возможным прийти к выводу, что противоположение этих характеристик имеет психологическое и собственно лингвистическое обоснование, что оно адекватно в любом случае, когда речь идет о соотношении идеального (существующего в коллективном сознании как некоторый тип) и фактической реализацией, т.е., например, при определении лингвистического статуса инноваций – вообще при характеристике отношений между нейтральной языковой единицей и ее специфическим (относящимся к области субъязыковой специфики) субституционным эквивалентом.

Любое отклонение от нейтрального языкового обозначения референта, любая специфическая единица, функционально эквивалентная нейтральной, но не совпадающая с нею по форме и стилистическому «созначению» (коннотации), демонстрирует действие одной из двух соотносительных тенденций – импликативной или экспликативной. Эти тенденции свойственны функционированию языка в любой сфере и особенно ярко проявляются в разговорной речи.

Обе тенденции могут быть обнаружены на любом уровне языковой иерархии. Так, например, свойственная разговорной речи нечеткая артикуляция, редукция безударных гласных и тому подобные явления представляют собой проявление импликационной тенденции. В условиях повседневного речевого общения фонетическая нечеткость допустима не только в силу объективной избыточности фонологической структуры языка, но и благодаря ситуационной восполняемости восприятия. В свою очередь, проявлением экспликационной тенденции на том же уровне является эмфатическое артикулирование, свойственное аффективной речи. Аналогичные явления отмечаются на морфемном уровне (ср., соответственно, к Иван Петровичу, вместо к Ивану Петровичу); лексическая импликация обнаруживается в характерном для разговорной речи употреблении слов с широким, почти местоименным значением, конкретизируемым ситуацией – это дело, это самое; экспликация проявляется в широком употреблении экспрессивной лексики. Особенно широкой вариативностью характеризуется синтаксис. Поликомпонентность синтаксических моделей, их синтагматическая протяженность, и, следовательно, возможность варьирования позиций их конституентов, зависимость синтаксического итога от конкретного лексико-морфологического наполнения – эти и подобные причины способствуют максимальному проявлению субституционных возможностей языка.

Отправитель речи субъективно стремится к тому, чтобы следовать законам языковой системы, но объективный итог речевого акта (речевое произведение, сегмент текста) нередко содержат те или иные отклонения от узуса. Это относится ко всем сферам речевой деятельности и в наибольшей мере – к разговорной речи. Ее нерегламентируемость создает благоприятные условия для несовпадения нормы и ее осуществления.

В плане психологии речевого акта импликация представляет собой переоценку содержания используемой языковой единицы, приписывание ей узуально несвойственного ей содержания – например, приписывание глаголу внедритьзначения внедрить в производство. Напротив, экспликация характеризуется недооценкой содержания единицы, в результате чего она либо заменяется другой единицей, либо снабжается дополнительными языковыми средствами. Например, словопроформа (лат. рroforma), означающее «для формы», в современном языковом обиходе нередко заменяется выражением для проформы– поскольку говорящий не знает, что в составе слова имеется элемент, равнозначный русскому для.

Если говорящий, осуществляя выбор языковой единицы или формируя синтагматическое построение, избирает узуально недостаточный для обозначения данного референта языковой элемент (или синтагматическую структуру), - налицо импликация, т.е. приписывание данной форме новой функции. Говорящий может также, напротив, оценить узуально адекватную языковую единицу как недостаточную, несоответствующую предмету речи. Он перестраивает ее, дополняет, усиливает – субъективно совершенствует. Имеет место экспликация.

В собственно лингвистических терминах импликационная и экспликационная тенденции могут быть охарактеризованы следующим образом:

а) импликативные отношения между фактической языковой манифестацией и нормативной манифестацией представляют собой функциональное обогащение плана содержания языковой единицы, являющейся под углом зрения узуса неадекватной, недостаточной для данных информационных целей;

б) экспликативные отношения представляют собой функциональную деградацию плана содержания языковой единицы, узуально достаточной для данных целей, результатом чего является избыточность средств выражения.

Здесь необходимо отметить условность использования термина «экспликация». Если слово «импликация» (франц., англ. implication) означает «подразумевание» - приписывание данной форме добавочного содержания и, таким образом, употребляется в его традиционном значении, то соотносительное с ним слово «экспликация» (франц., англ. explication – букв. «объяснение, разъяснение») этимологически не содержит указания на противоположную подразумеванию формальную чрезмерность. Значение «использование избыточных формальных средств» придается здесь этому термину условно.

Термин «экспликация» имеет в виду языковые формы, ощущаемые как чуждые нейтральной области языка, легко заменимые синонимическими выражениями с меньшим числом значимых элементов.

Таким образом, подразделение специфических разговорных форм на два класса по признаку соответствия их экспликационной или импликационной тенденции считается Скребневым целесообразным в силу его универсальности: образуемые им классы покрывают весь объект – все формы, отличающие коллоквиальный синтаксис от нейтрального [28, с.63].

§ 1.3. Некоторые особенности разговорной речи

 

Упоминания об особенностях разговорной речи встречаются во многих языковедческих трудах общего характера; описательным грамматикам характерны спорадические экскурсы в область разговорных конструкций; лексикография уже давно практикует использование соответствующих словарных помет для обозначения разговорных слов и выражений. Однако специальное изучение функционирования языка в условиях повседневного устного общения началось сравнительно недавно – на протяжении последних десятилетий.

Существенным для лингвистики различием между типами речи является различие в характере порождаемых ими текстов, в их качественно-языковых свойствах, составе и строении. Когда же решается вопрос о характеристике процесса порождения текстов в устной и письменной речи, для лингвистики существенно, что письменная речь объективирует внутреннюю речь индивида отнюдь не в порядке ее осуществления, а, напротив, - в итоге осознанного, нередко весьма длительного отбора языковых средств. В свою очередь, устная и, тем более, разговорная речь объективируется (облекается в доступную восприятию звуковую форму) в порядке возникновения в сознании говорящего так называемой внутренней речи, т.е. характеризуется спонтанностью.

В основу известной книги Н.Ю. Шведовой «Очерки по синтаксису русской разговорной речи» положено выделение разговорной речи как противополагающей речи письменной. «Современный общенациональный русский литературный язык, - пишет Н.Ю. Шведова, - существует в двух постоянно взаимодействующих функциональных разновидностях или формах: в форме письменной речи и в форме речи разговорной»[34, с.178]. Это утверждение содержит по мнению Ю.М. Скребнева, существенную неточность: вполне очевидно, что письменная речь противостоит не разговорной речи, а устной речи в целом; речь разговорная есть лишь некоторая часть, некоторая разновидность устной речи. Основную специфическую черту разговорной речи Н.Ю. Шведова видит в том, что разговорная речь не подвергается «предварительной обработке», что в разговорной речи «говорящий употребляет готовые, закрепленные в системе языка формы, которые…обдуманно не отбираются». Последнее замечание подчеркивает тот факт, что в разговорной речи используются «готовые», т.е. коллективно принятые и, тем самым, принадлежащие общей системе языка формы, а не случайные» речевые модификации языковых форм. Иными словами, Н.Ю. Шведова трактует разговорную речь как некоторую объективно существующую систему, возможность и целесообразность описания которой подтверждается всей исследовательской частью книги.

Второй по времени выхода в свет крупной работой является монография Э.Г. Ризель «Стиль немецкой повседневной речи». Э.Г. Ризель определяет разговорную речь как языковое общение в неофициальной сфере повседневного обихода[28, с.38].

По мнению Ю.М. Скребнева наиболее убедительными являются исходные положения концепции Е.А. Земской и руководимого ею коллектива исследователей русской разговорной речи. Противополагая разговорную речь «кодифицированному языку» в целом, Е.А. Земская, Л.П. Капанадзе и Е.В. Красильникова проводят между первой и вторым границу на основаниях трех экстралингвистических признаков, характеризующих разговорную речь: 1) неподготовленность речевого акта; 2) непринужденность речевого акта; 3) непосредственное участие говорящих в речевом акте. Наиболее существенным авторы считают второй признак – непринужденность речевого акта. Этот признак создается тремя «компонентами ситуации»» отсутствие официальных отношений между говорящими (параметр: отношения), отсутствие установки на сообщение, имеющее официальный характер (параметр: установка) и отсутствие условий, нарушающих неофициальность обстановки (параметр: обстановка).Показано, что основным из трех названных параметров является первый: неофициальность отношений между участниками речевого акта определяет использование говорящим разговорных, а не кодифицировано-литературных форм речи[28, с.39.М. невва,Ю.осуществления»ных, ].

Учет разноплановости признаков, выделяющих объект, характерен для Н.А. Шигаревской, различающей книжный и разговорный стили, письменную и устную формы и диалогический и монологический аспекты. Под разговорной речью Н.А. Шигаревская понимает «одну из функционально-стилевых разновидностей общенационального языка».. В характеристике разговорной речи указывается, что она является средством общения образованной части населения в неофициальных условиях [34, с.11].

Таким образом, экстралингвистические признаки, отделяющие речевую сферу от других сфер языкового общения, по мнению Ю.М. Скребнева, можно представить в виде следующего перечня характеристик, обычно фигурирующих в работах коллоквиалистов:

а) устный характер речевого продуцирования;

б) бытовая тематика;

в) стереотипность речевых актов;

г) диалогическая форма языкового общения;

д) зависимость от внеречевой деятельности участников;

е) спонтанность, вызываемая потребностью в незамедлительной языковой реакции;

ж) эмоциональная насыщенность (аффективность);

з) непосредственность общения;

и) неофициальность отношений между участниками речевого акта.

Ю.М. Скребнев рассматриваетстепень важности каждого из этих признаков следующим образом.

А. Устный характер речеобразования представляет собой родовой признак понятия «разговорная речь». Этот признак не может считаться определяющим специфику разговорной речи, поскольку устное продуцирование свойственно не только разговорной речи, но и ряду других видов речевой деятельности. Именно поэтому термин «устная речь», нередко употребляемый в значении «разговорная речь», следует признать неприемлемым.

Б. Бытовой характер содержания разговорной речи также не может считаться решающим признаком, хотя в повседневном общении, особенно в семейном кругу, бытовая тематика преобладает. Прежде всего, невозможно установить границы «бытового», «повседневного»,«обиходного». Механизация современного быта, превращение научно-технических терминов и газетно-публицистических оборотов во всеобщее достояние усложняют проблему разграничения. Кроме того, речевые акты, сопровождающие трудовые процессы, и непринужденные высказывания, касающиеся сугубо профессиональной тематики, ничем (за исключением специфической лексики) не отличаются от речи на бытовые темы.

В. Стереотипный, шаблонный, а не творческий характер разговорной речи. Этот признак не может иметь универсального значения уже по той причине, что все субъязыки характеризуются некоторым набором стереотипных форм – определенных синтаксических клише, постоянной лексикой и фразеологией. Напротив, в разговорной речи внеязыковая действительность создает для говорящего непредвиденные, выходящие за пределы его языкового опыта ситуации.

Д. Диалогическая природа разговорной речи. Этот признак в большей мере, чем предшествующие, связан с собственно лингвистической характеристикой разговорной речи. В качестве языковых следствий диалогичности выступают такие характеристики текста, как эллиптичность отдельно взятой реплики, синтаксически восполнимой за счет предшествующей или последующей, или своего рода «прогрессивная ассимиляция» - синтаксическое уподобление структуры данной реплики структуре предыдущей. В то же время диалогичность не может быть признана абсолютно необходимой чертой разговорной речи. Во-первых, разговорная речь, несмотря на преобладание в ней диалогического чередования реплик, не может быть сведена к диалогу: она нередко представлена распространенными монологическими высказываниями. Во-вторых, чередование высказываний, принадлежащих двум участникам языкового общения, не всегда является надежным признаком разговорной речи – ср. такие виды чередующегося обмена сообщениями, как почтовая корреспонденция, организационно упорядоченные (официальные) устные дискуссии.

Д. Зависимость разговорной речи от внеречевой деятельности говорящих, подчиненный характер разговорной речи – ситуационная обусловленность ее содержания и формы, значительная роль внеязыковой семантизации в процессе языкового общения. Предмет речи, как правило, известен обоим участникам речевого акта; эллиптичность высказывания восполняется жестикуляцией и мимикой, отсутствующее в тексте семантизируется непосредственным действием и соучастием в действии. Разговорная речь, под этим углом зрения, может быть названа ситуативно обусловленной и ситуативно восполняемой речью. Данная характеристика представляется более существенной для понимания ее природы и особенностей. В то же время ситуативная восполняемость свойственна также и некоторым другим речевым типам. Примером речевых произведений, собственная информативность которых становится адекватной лишь благодаря наличию внеязыковой информации, могут служить подписи под изображениями, где языковое обозначение того, что непосредственно воспринимается зрением, оказывается излишним: А.С.Пушкин, но не Портрет, помещенный над этим текстом, изображает А.С. Пушкина. Рассмотренный признак может быть принят во внимание как существенный (хотя и не индивидуальный) признак разговорной речи.

Е. Спонтанность, неподготовленность разговорной речи. Эта черта является важнейшей в характеристике психологической сущности повседневного языкового общения. Говорящий обычно не располагает временем для конструирования логически завершенного высказывания и его мысленного «редактирования». Новизна речевой ситуации является причиной использования языковых средств, нередко отклоняющихся от общепринятых обозначений элементов действительности, но вполне достаточных для целей ситуативного общения.

Само собой разумеется, признак спонтанности разговорной речи также не может быть квалифицирован как ее абсолютно существенная характеристика: этому противоречит, с одной стороны, отмеченный выше автоматизм воспроизведения клишированных форм, на которые фактор спонтанности не оказывает деформирующего воздействия. С другой стороны, спонтанность характерна также для ораторской или лекторской речи, порождающей тексты, близкие по форме к книжно-литературным (фактор спонтанности здесь нейтрализуется импровизационными навыками).

Ж. Эмоциональная насыщенность, аффективность разговорной речи. Эта черта характеризует многие речевые акты, однако она не является признаком разговорной речи в целом.

З. Непосредственность общения – признак, который отдельные языковеды считают важнейшим признаком разговорной речи, несомненно свойственна последней, однако она характерна также для сугубо официального диалога.

И. Неофициальный характер языкового общения. Эта характеристика констатирует наиболее существенный признак тех социальных условий, которые определяют разговорно-речевую сферу.

Суммируя рассмотрение характеристик разговорной речи, мы можем констатировать, что все эти характеристики, вместе взятые, с достаточной степенью надежности выделяют достоверный тип разговорной речи – несомненный «центр» понятия.

В то же время перечисленные признаки, во-первых, не в одинаковой мере существенны. Во-вторых, весь набор этих признаков не может и не должен входить в оптимальное определение (дефиницию) разговорно-речевой сферы.

Анализ рассмотренных признаков разговорно-речевой сферы показывает, что эти признаки не параллельны, а связаны сложной системой взаимозависимостей, что некоторые из них могут быть представлены как производные от других и что приведенный выше перечень демонстрирует частичную иерархию признаков.

Анализ показывает, далее, что важнейшим из перечисленных является признак неофициальности разговорного общения, выделяемый Э.Г. Ризель, Е.А. Земской и другими авторами [28, с.40]. Этот признак отмечает лишь в общем виде социальную подоплеку некоторых условий порождения разговорной специфики, а не собственно причину ее порождения.

Разговорная речь – это языковое общение, основным и достаточным признаком которого является несущественность или незначительная роль стилистических требований для языкового сознания его участников – общение, при котором речевое поведение говорящего характеризуется невниманием к вопросам языковой формы [11, с.123] .

Таким образом, признак неофициальности переформулирован как отсутствие у говорящего социальной обязанности следовать определенным стилевым требованиям. Неофициальность разговорного общения не предписывает употребление в речи каких бы то ни было обязательных языковых форм, а лишь разрешает употребление любых форм [28, с.33].

Рассмотрим взаимосвязь экстралингвистических свойств разговорной речи и собственно лингвистических особенностей разговорного субъязыка.

Психологическая стереотипность речевых актов, в известной степени свойственная разговорной речи, порождает воспроизводимость, стереотипность ряда синтаксических структур.

Устныйхарактер речеобразования делает разговорную речь общением непосредственным, не разделенным во времени и пространстве. Непосредственность разговорного общения способствует чередованию обмена информацией, т.е. обеспечивает диалогическое строение текста. В свою очередь, диалогичность разговорного текста обусловливает ряд его лингвистических особенностей. К числу их относится, например, незавершенность реплики, компенсируемая в последующей реплике.

С точки зрения характеристики тематики разговорного общения можно констатировать, что бытовое общение, как и некоторые другие виды – например, языковое общение в условиях совместной производственной деятельности – как правило, относится к предмету, очевидному для говорящего и слушателя, нередко непосредственно присутствующему, составляющему часть коммуникативной ситуации. Этим разговорная речь отличается от таких типов устной речи, как официальное публичное выступление: она ситуационно обусловлена и ситуационно семантизуема. Зависимость разговорной речи от внеречевой деятельности участников коммуникации и ее ситуативность порождают эллиптичность, морфо-синтаксическую неполноту и внеситуационную неопределенность речевых произведений.

Спонтанность речеобразования также является одной из экстралингвистических причин тенденции к внеситуационной неопределенности значения реплик, содержащих обобщенные обозначения предметов и явлений действительности. Спонтанность, далее, лежит в основе тенденции разговорной речи к упрощению или неупотреблению многочисленных, усложненных по структуре форм – морфологических в флективных языках (например, упрощение форм склонения сложных числительных в русском языке: к четыреста двадцать одному вместо к четыремстам двадцати одному) и морфосинтаксических в языках с преобладанием аналитизма (неупотребление вспомогательного глагола при образовании аналитической временной формы). Спонтанность является также причиной прямо противоположной тенденции – тенденции к структурной избыточности. Имеется в виду тавтологические образования как следствия нерациональной синтаксической организации неподготовленного высказывания: повторы-уточнения, нагромождение союзов, злоупотребление вводными элементами и словами междометного характера. Наконец, следствием спонтанности необходимо считать не свойственное нейтральной области языка размещение компонентов текста – случаи вынесения на первое место наиболее информативной части высказывания и другие виды инверсии [28, с.45]

Аффективность разговорной речи связана с использованием эмфатических конструкций – усилительного повтора, иронического (отклоняющегося) повтора, риторических вопросов и т.п.В языке, по мнению И. В. Арнольд, наблюдаются двепротивоположные тенденции, а именно компрессия, которая приводит к разного рода неполноте выражения, и избыточность.

Компрессия проявляется на всех уровнях – она может быть фонетической, морфологической, синтаксической.

Рассмотрим следующие импликационные и экспликационные черты разговорного субъязыка на основании взаимосвязи экстралингвистических свойств разговорной речи и собственно лингвистических особенностей разговорного субъязыка в соответствии с его структурными уровнями.

Фонетика.Импликационная тенденция фонетики разговорного языка выражается главным образом в небрежности и невнятности артикуляции. Слушатель, знакомый с ситуацией представляет, что может быть сказано его собеседником. Этот фактор вероятности делает невнятную речь понимаемой.

Поэтому, хотя, будучи разговорными, в письменной речи употребляются сокращения, такие как can’t, mustn’t, I’ve, she’ll и т.д. Употребление усеченной формы, т.е. фонетическая редукция вспомогательных глаголов, является характерной особенностью английской разговорной формы. В тех случаях, когда усеченные формы глагола haveI’ve и he’s оказываются недостаточными для передачи значения «иметь, обладать», используется конструкция с глаголом get: I’ve got, he’s got; эта же конструкция выполняет и модальную функцию, свойственную Have +Inf. I’ve got to go now. Нивелирование различий между shall и will при выражении чистого будущего способствует широкому применению формы ‘ll.Авторы часто используют в своих работах так называемые graphons: Ah-de-do (‘How doyou do”; Whatjaknow (‘What doyou know?”); Wassermater? ("What is thematter?”).

Экспликация проявляется в аффективности речи. Несдерживаемые эмоции выражены громким голосом, эмфатическое выделение наиболее значимых отрезков высказывания (курсив и деление на слоги на письме): I have doneit. Thou-sands of times!

Монотонная речь ничего не подразумевает. Изменение тона вместе с паралингвистическими средствами служит для эксплицитного выражения дополнительной информации. Например, произнесение короткого замечания "Yes” может выражать не только утверждение, но и ряд других значений, таких как "Well, let it be as you wish and leave me alone”; "Quite so, but what of it?’; "I must admit what you said, and yet this is not the only way of looking at the matter” и так далее [27, с.127].

Морфология. Чисто морфологические особенности редки в английском языке. Следует упомянуть такие случаи импликации как real good (cf. really good) (опущение морфемы);слово pretty как наречие является разговорным (prettyquick, pretty dirty). В разговорном языке наблюдается тенденция к ошибочному использованию формы лица (he don’t know) , числа (wewas), падежа ("Us financiersmust keep early hours” – O.Henry), но эти примеры, по мнению Ю.М. Скребнева, являются скорее признаком неграмотности, чем разговорности речи.

Экспликация наблюдается в использовании форм Continuous Aspect: "ButI’m thinkinghe isn’tcoming after all”; "I’m being uneasy”; в использовании эмфатического do: "Oh, docome, will you?”[27, с. 218].

Избыточность формальных элементов при множественном отрицании квалифицируется грамматистами как недопустимой, т.е. субразговорной. В своих исследованиях субразговорных грамматических структур Т.Г. Скребнева выделяет прямое удвоение: "You won’t get a goodman for what I’ll go for” (Hemingway); синонимичное удвоение – двойное подлежащее: "Lucy she is asleep” (Steinbeck); множественное отрицание: "I don’t never get nowrong ideas about nobody” (Jones); двойное использование модальных глаголов: "You may canfool him” (Faulkner); двойные союзы: "Like as if hewas a helluva humbleguy…”(Salinger); двойное определение: "a littletiny bit annoyed…”(Parker); двойное использование указательных местоимений: "Is this here thatwatch?” (Gow andD’Usseau) [30, с. 54].

Эти морфологические и фонетические особенности иногда рассматриваются как нарушения грамматических правил, обусловленных небрежностью, которая сопровождает быстрый темп разговорной речи, или волнением говорящего. Некоторые такие нарушения на сегодняшний день рассматриваются как допустимые формы разговорного английского.[11, с.50].

 

Словарный состав. Разговорная лексика употребляется 90% населения в своей речи. [3. с.284]. Количество разговорных слов и значений в современном английском языке было тщательно изучено приблизительно в 1980. Объем разговорной лексики превышает 1500 слов из 150000 слов, включенных в изученные словари, т.е. приблизительно 1% от всей лексики. Что касается разговорных значений полисемантических слов, то их количество достигает 2300 единиц. Таким образом, общее количество разговорных лексических единиц чуть превышает 4000 [27, с.219].

Но следует отметить, что разговорная речь хорошо образованных людей в значительной мере отличается от речи неграмотных или плохо образованных говорящих.; выбор слов в разговоре взрослых людей отличается от словарного состава подростков; люди, живущие в провинции употребляют местные слова и выражения. То есть, выбор слов обусловлен в каждом случае не только формальностью (неформальностью) ситуации, но и уровнем культуры и образования говорящего, возрастной группой, родом занятия и местом его проживания [2, с.10].

На уровне лексики компрессия проявляется в преимущественном употреблении одноморфемных слов, глаголов с постпозитивами: give up, look out, аббревиатур: frig, marg, эллипса типа mineral waters → minerals или других видов эллипса: Morning!, слов широкой семантики: thing stuff, транзитивном употреблении непереходных глаголов: go it и т.д.[3, с.84].

Импликация в плане лексики проявляется в неясном назывании предметов (процессов, качественных характеристик). Сама ситуация, знание предмета разговора облегчают задачу для собеседников: говорящий не утруждает себя подбором слова, точно характеризующим предмет разговора.

Общеизвестно, что разговорный английский язык очень эмоциональный [3, с.282]. Эмотивная функция является причиной обилия в разговорной речи большого числа слов усилителей [4, с.89]. Это междометия и слова, выражающие сильные эмоции, такие как клятвы, проклятия, прилагательные, которые утратили свое первоначальное значение и служат для усиления эмоционального аспекта высказывания [11, с.51].

Использование абсолютно специфических лексических единиц , т.е. разговорных слов является само по себе актом импликации. Экспликация видна, когда использование разговорных слов усиливает смысл высказывания. Преувеличение имеет место, когда вместо нейтрального good используется разговорное capital или very заменяется на terribly, awfully, damn и т.д.

Только в разговорной речи возможно употребление междометий. Использование междометия в законченной по смыслу фразе является актом экспликации, использование междометия изолированно от контекста есть проявление импликации.

Синтаксис.Проявлением импликации является использование предложений, состоящих их двух членов, которые не являются подлежащим и сказуемым – «темы» и «ремы»

"Too many people here.”

"Not that again!”

"All right so far.” (Galsworthy)

Синтаксис разговорной речи часто демонстрирует примеры коммуникативной транспозиции. Например, словосочетание, не содержащее глагола в повелительном наклонении, выступает как повелительное предложение:

"Tea. For two. Out here.” (Shaw)

Другая характерная черта – невопросительные предложения выполняет роль вопросительных. Такие предложения могут быть поделены на 2 группы. К первой относятся предложения, не имеющие структуру порядок слов вопросительного предложения:

"You are going, Dinny?” (Galsworthy) [27, с.222]

"Fleur – knows?” (idem)

Вторая черта – тенденция использовать прямой порядок слов в вопросах или опускать вспомогательный глагол, выделяя грамматическое значение интонацией:

"Miss Holland look after you and all that?” (Dickens)

Незаконченные предложения типичны для разговорной речи:

"If you behaved like that I’ll…” [11, с.52].

Ко второй группе относятсяпредложения, состоящие из сегментов предложения – одного или нескольких:

"You night out?” (Galsworthy)

Особую группу составляют предложения, являющиеся по форме вопросительными, но по своей цели они не являются запросом информации, нужной спрашивающему, а утверждением или отрицанием. Предложение этого класса часто называют риторическими вопросами [29, с.217]. Риторические вопросы – это суждения в форме вопросительного предложения. Вопросительная форма актуализирует аппеляцию к слушателю: она употребляется, чтобы привлечь внимание слушающего, повысить степень эмоциональной окрашенности. Этот тип предложения часто не требует и не предполагает ответа на вопрос, а выражает лишь какие-то эмоции, выражением которых и является необычное оформление данных предложений [19, с.83]. Особенностью этих предложений является комплексность импликации. Эти предложения нельзя сделать повествовательными, изменив отрицательное сказуемое на утвердительное и наоборот. Такой часто используемый вопрос "Where do you think you are?” подразумевает упрек "This is not a place to make noise”

Универсальными способами выражения отрицания (неодобрения) являются:

1)ироничное противопоставление слов или словосочетаний обозначающих предметы разговора или их черты:

"George – a collector!” (Galsworthy)

"I jealous!”; "That fellow repent!” (Jespersen)

2)повтор реплики собеседника (или ее части) для выражения невозможности идеи, ее невероятности, ошибочности.

"I’ve explained why I did that.”

"Explained! Explained! (Dreiser)

Изолированные (независимые высказывания) могут состоять из одного слова, даже служебного:

"I took a good look around that room.”

"And?”

"Not even a paintbrushin sight!” (Brown)

Самой очевидной (и наиболее известной) формой импликации является эллипс (отсутствие частей предложения или вспомогательных элементов)

"Can’t say I’d noticed it.” (Osborne)[29, с.222]

Данное проявление импликации, являющееся особенностьюсинтаксиса английской разговорной речи будет рассмотрено далее во 2 главе.

Итак, процедура выделения субъязыка разговорной речи сводится к установлению оптимальных экстралингвистических границ сферы его функционирования. Лингвистические характеристики разговорной речи не участвуют в дефиниции объекта: они устанавливаются путем изучения текстов, порожденных в разговорной сфере.

Выводы

На основании анализа ряда характеристик, обычно фигурирующих в описаниях разговорной речи, оказалось возможным прийти к выводу, что необходимым и достаточным для ограничения разговорной речи от других лингвистических объектов признаком можно считать ее неофициальность, которая, в свою очередь, выступает в плане характеристики речевого поведения – как отсутствие у говорящего определенной стилистической ориентации.

Основная черта разговорно-речевой сферы обусловливает основное свойство разговорного текста – потенциальность использования специфически разговорных языковых средств. Разговорный текст характеризуется максимальной проницаемостью, т.е. наличием в нем чужеродных элементов. Эти элементы не включаются в систему разговорного субъязыка при ее выделении в качестве объекта исследования.

Ряд других экстралингвистических черт разговорно-речевой сферы, избыточных в плане ее дефиниции, составляют основу описания, ориентирующегося на выявление взаимодействия между характеристиками этой сферы и их лингвистическими следствиями.

Как уже упоминалось, разговорная специфика подразделяется на 2 части: импликационную и экспликационную.

Очевидно, что одна из этих тенденций, а именно импликационная тенденция разговорной речи, находит яркое отражение в эллиптических предложениях.

Таким образом, работая над этими предложениями, мы будем опираться на теорию Скребнева и рассматривать их как абсолютно специфические единицы разговорного субъязыка

.
Глава 2. Эллипс в английской разговорной речи.

§ 2.1. Понятие эллиптического предложения

 

Эллипс как языковое явление представлен самыми разнообразными языковыми манифестациями. Область его распространения не ограничивается лишь разговорной речью. Вот почему, прежде чем перейти к разговорному субъязыку, следует определить понятие эллипса и отграничить эллиптические предложения вообще от эллиптических предложений, свойственных разговорной речи.

Проблема эллипса является одной из наиболее спорных в лингвистике, и та или иная ее трактовка зависит от понимания исследователем сущности языковых единиц вообще. Для традиционной школьно-нормативной грамматики английского языка представлялось несомненным, что всякое предложение характеризуется, прежде всего, наличием педлежащно-сказуемостной структуры и что всякое кажущееся отклонение от этой структуры следует объяснять как явление эллипса, т.е. «опущения» или «подразумевания» тех или иных элементов структуры предложения.

Эллипс – это процесс исключения обязательного структурного элемента предложения, т.е. подлежащего и сказуемого или обоих этих членов. Такое понимание эллиптического (неполного) предложения, восходящее к русской лингвистической традиции, представленной А.А. Шахматовым, принимается в настоящее время большинством лингвистов.

Однако существует и другая точка зрения, заключающаяся в том, что эллиптическое (неполное) предложение создается не только при опущении подлежащего или сказуемого, но и в случае отсутствия любого второстепенного члена предложения. Такая трактовка неполных предложений впервые была дана в отношении русских неполных предложений А.М. Пешковским. В приведенном им примере «Белый хлеб предоставляю Вам, Настасья Кирилловна, есть по гостям, а я ем свой черный» второе предложение «а я ем свой черный» рассматривается как неполное, так как в нем опущено прямое дополнение «хлеб» [22, с.396]

Точку зрения А.М. Пешковского на неполное предложение разделяют советские лингвисты Л.С. Бархударов и А.М. Мухин. Так, Л.С. Бархударов считает, что эллиптическим следует считать любое предложение, « в котором по крайней мере одно слово представлено нулевым вариантом» [6, 180], т.е. эксплицитно не выражено. Например: The two men’s eyes met. In Dorian’s there was infinite pity (Wilde)

По полноте наличия членов, т.е. в зависимости от того, все ли члены имеются в составе предложения или же некоторые восстанавливаются из контекста, предложения делятся на полные и неполные.

Неполные (эллиптические) предложения можно рассматривать как предложения, в которых один или несколько членов представлены вариантом [6,с 174), т. е «любое эллиптическое предложение следует трактовать как трансформ предложения неэллиптического, образованный посредством трансформации эллипса или «стирания» (deletion), сущность которой заключается в замене эксплицитного варианта какого-либо слова или слов нулевым вариантом того же слова. Этой операции может быть подвергнуто любое слово – как знаменательное, так и служебное» [6, с.180.]

В зависимости от того, все ли члены наличествуют в данном предложении или же часть их восстанавливается из контекста, предложения могут быть полные (Non-Elliptical) или неполные (Elliptical).

Пример полного предложения:

"How could you be so treacherous!” said Tess (Th. Hardy).

Примеры неполных предложений:

"I don’t know where youget your notions.” "From June Forsyte” (J. Galsworthy). "Whatwould he be?” saidPeggoty. "Angry,” Ianswered (Ch. Dickens).

У неполных предложений недостающие члены легко восстанавливаются из окружающего контекста. Например, во втором примере подлежащее, равно как и глагол-связка, восстанавливается из предыдущего предложения:

He would be angry.

Неполные предложения весьма характерны для разговорной, диалогической речи. Особенно в качестве ответов на вопросы [7, с.286].

А.М. Мухин пишет, что предложение необходимо признать неполным, «даже если в нем опущен неядерный компонент» [21, с.172].

Между тем, следует признать, что старая школьная грамматика в понимании природы неполных предложений была весьма близка к истине. Однако, будучи лишенной строгой теоретической базы, школьная грамматика не могла дать явлению эллипса научно правильного объяснения: безусловно, понятие «подразумевания» является теоретически несостоятельным, так как предполагает существование семантических категорий, не сигнализируемых никакими материально-языковыми средствами. К тому же старая школьная грамматика, несомненно, злоупотребляла понятием эллипса, что способствовало компрометации теории эллипса, в основе своей совершенно правильной.

Действительно, если рассмотреть напр. морфемное строение русской словоформы ног само по себе, не сопоставляя ее с другими формами того слова и с идентичными формами других слов, то можно прийти к выводу, что словоформа ног одноморфемна, так как в ней эксплицитно (открыто) представлена всего одна морфема. Но если же сопоставить словоформу ног с другими формами того слова, напр. с формой нога, и с другими словами в той же категориальной форме, напр. столов, ночей и т.д. мы приходим к выводу, что словоформа ног не одноморфемна, а двуморфемна: она состоит из корневой морфемы ног - (представленной также в таких словоформах, как нога, ноги, ногой, ногами и т.д.) и аффиксальной морфемы родительного падежа множественного числа, представленной в данной словоформе нулевым вариантом, но в других словоформах – столов, ночей и пр. – представленной эксплицитно выраженными, т.е. звучащими (ненулевыми) вариантами –ов, -ей и пр. Поскольку язык есть система, постольку каждая единица языка может быть правильно понята и теоретически объяснена только на фоне всей этой системы: так как в русском языке подавляющее большинство существительных характеризуется наличием тех или иных явно выраженных падежных суффиксов, на этом фоне словоформы без таких эксплицитных суффиксов воспринимаются как имеющие нулевойпадежный суффикс, также обладающий вполне определенным содержанием.

Понятие нулевого элемента вполне применимо и к синтаксическому уровню языковой структуры. Если рассматривать, напр. структуру предложения Вечерто, мы можем сказать, что сказуемое в нем не «подразумевается», но присутствует, внешне формально выражено – правда, эксплицитным, т.е. звучащим словом, но нулем.

В свете сказанного Бархударов дает следующее определение эллиптического предложения:

Определение: эллиптическим (elliptical) называется такое предложение, в котором, по крайней мере, одно слово представлено нулевым вариантом.

Таким образом, любое эллиптическое предложение следует трактовать как трансформ предложения неэллиптического, образованного посредством трансформации эллипса, сущность которой заключается в замене эксплицитного варианта какого-либо слова или слов нулевым вариантом того же слова. Этой операции эллипса может быть подвергнуто любое слово – как знаменательное, так и служебное.

Однако выделение неполного предложения как особого структурного типа, по-видимому, следует вести с учетом эксплицитной выраженности одного из главных членов предложения, ибо тип предложения определяется, в конечном счете, по характеру, взаиморасположению и способам выражения именно главных членов. При такой трактовке неполных предложений классификация их ведется обычно по отсутствующим членам, которые восстанавливаются либо по контексту, либо по ситуации. Таким образом, классификация неполных предложений вытекает из сравнения их с соответствующими полными предложениями.

При выделении неполных предложений встает вопрос об их лексической и структурной законченности (полноте). Очевидно, что неполными предложениями следует признать только структурно неполные, т.е. те, в которых не занята одна из обязательных структурно обусловленных синтаксических позиций. Если же обе структурно обусловленные синтаксические позиции представлены словесными формами, то, несмотря на возникающую при этом в ряде случаев лексическую неполноту, предложение следует считать полным. Поясним это на примерах. В предложениях In Dorian’s there was infinitepity и He can’t , благодаря употреблению репрезентов Dorian’s и can’t , создается известная неполнота смысла, что особенно ярко проявляется во втором предложении (без контекста его содержание непонятно). Однако оба эти предложения являются структурно достаточными, ибо в них представлены обе структурно-обусловленные синтаксические позиции (т.е. подлежащее и сказуемое), а потому их следует признать полными.

Одним из самых сложных вопросов теории неполного предложения является вопрос об ограничении их от односоставных предложений. Большинство исследователей как неполных, так и односоставных непредикативных предложений считают, что можно и нужно разграничивать эти синтаксические единицы. В качестве критериев разграничения выдвигаются следующие:

1) односоставные предложения принадлежат к сфере языка, а потому обладают собственной моделью, неполные предложения являются единицей речи. Всегда опираются на контекст или ситуацию, а потому не имеют в языке собственной модели.

2) односоставные предложения не допускают подстановки каких-либо членов, так как ни контекст, ни ситуация не дают однозначного ответа на вопрос о том, какими членами предложения необходимо дополнить односоставные предложения Так, предложение No answerможет дать, по крайней мере, четыре варианта преобразования его в полное предложение: There was (is) no answer; No answer came; Aunt Polly gave (had) no answer; Tom made (gave) no answer. Нет никаких объективных причин предпочесть один из этих полных вариантов, а потому предложение No answer следует признать односоставным. Напротив, для неполного предложения любой нулевой член имеет четкое грамматическое и лексическое значение и потому легко и однозначно восстанавливается [26, с.36].

3) односоставные предложения отличаются известной узостью круга передаваемых ими значений. Это в основном значения бытийности и побудительности с различными экспрессивно-стилистическими оттенками. Неполные предложения могут передавать столь разные смысловые отношения, что исследователи обычно даже не выделяют специальных значений, характерных для неполных предложений.

Таким образом, только что критерии разграничения односоставных предложений и неполных предложений свидетельствуют о том, что эти синтаксические единицы имеют собственные особые черты, которые позволяют их считать самостоятельными единицами анализа. Однако не следует преувеличивать черты различия и пренебрегать черта и сходства между односоставными и неполными предложениями. В последнее время в целом ряде работ высказывается мысль о том, что понятия полноты-неполноты и односоставности-двусоставности соответствуют разным планам анализа: если за основу принимается характер структуры предложения, то следует говорить об односоставности или двусоставности; если же в центре внимания оказывается соотношение с принимаемым за исходное двусоставным предложением, то выделяют полное или неполное предложение [29, с.109].

Л.С. Бархударов считает, что односоставные предложения вообще не существуют (в английском языке), так как они всегда восстанавливаются в полное предложение путем подстановки необходимых по модели членов. Например: A sunny midsummer day (It was a…). Он называет предложения такого рода неполными парадигматически восполняемыми [6, с.184].

Некоторые важные особенности разговорной речи порождены ее преимущественно диалогическим характером.

Синтаксическая специфика разговорной речи состоит в том, что единицей более крупной, чем предложения, в ней, как в речи диалогической, является сочетание ряда реплик, связанных структурно-семантической взаимообусловленность [4, с. 86].

 

 

§ 2.2. Классификация эллиптических предложений

 

Существует много предложений в большей степени в разговорном английском, в которых нет подлежащего и сказуемого. В некоторых случаях есть сказуемое, но нет подлежащего, в других – наоборот. Предложение ожжет состоять из слов или одного слова, которое не может рассматриваться как подлежащее или сказуемое.

Эллиптические предложения встречаются главным образом в разговорном стиле, особенно в диалогической речи, где просодические (высота тона, громкость голоса, мелодия, ударение и ритм речи) и экстралингвистические факторы (та реальная ситуация, в условиях которой происходит речевая коммуникация) восполняют структурную неполноту предложений [5, с.175].

Однако следует помнить, что говоря о структуре предложений, мы неизбежно изолируем их от контекста. В действительности каждое предложение является частью единого целого, так что все элементы, которые считаются отсутствующими, восполняются слушающим: ситуация восстанавливает предложение [16, с. 124].

Опущение (эллипсис) – перевод в импликацию структурно необходимого элемента конструкции. Явно не выраженный, элемент входит в строение конструкции и ее содержание. Опущение как синтаксический процесс основывается на явлении обязательного окружения. Именно обязательно-дистрибутивные отношения между двумя или более элементами делают возможным опущение одного из них. Направленность сохраняющего элемента позволяет говорящему опускать элемент, являющийся объектом направленности, а слушающему – его восстанавливать. Именно в этом заключается лингвистическая сущность так называемой опоры на контекст при опущении. "Come to the big apple tree tonight, after they’ve gone to bed. Megan – promise!” She whispered back: "I promise.” (J. Galsworthy) [15, с.230]

Классификация эллиптических предложений может быть построена на основании способа экспликации слова, представленного в данном предложении нулевым вариантом. Под «экспликацией» или «восполнением» мы имеем в виду преобразование, обратное эллипсу, а именно, замену нулевого варианта того или иного слова эксплицитно выраженным вариантом. Если представленные нулевым вариантом слово или слова эксплицируются, т.е. восстанавливаются в своемзвучащем варианте из окружающего контекста, т.е. из предшествующего или последующего текста, то такое эллиптическое предложение мы назовем синтагматически восполняемым (syntagmatically restored elliptical sentence). Если же экспликация данного слова или слов возможна только на основе других аналогичных конструкций, встречающихся в языке, но не зарегистрированных непосредственно в контекстуальном окружении данного эллиптического предложения, то такое эллиптическое предложение назовем парадигматически восполняемым (paradigmatically restored elliptical sentence).

 

 

 

§2.3.1.Синтагматически восполняемые эллиптические предложения