После подписания Нерчинского договора русское купече­ство сразу же воспользовалось открывшейся возможностью упрочить ранее определившиеся торговые связи с Китаем. Период 1689—1697 гг., когда еще не было организовано государственной торговли с Китаем, составил определенный этап в истории русско-китайской торговли. Его отличитель­ная особенность заключалась в том, что развитие внешней торговли с Китаем было результатом активной деятельности почти исключительно русского купечества. Из-за джунгаро­маньчжурской войны русские купцы не могли использовать пути в Китай через Северную Монголию. Поэтому они стали использовать в качестве отправного пункта Нерчинск, откуда караваны шли к Науну и далее в Пекин. Поскольку собы­тия в Монголии в 80—90-х годах нанесли сильный удар бу­харской торговле, русское купечество, опиравшееся на свою торговую приграничную базу в Нерчинске, сразу же заняло господствующее положение в вывозе китайских товаров в Россию. В первое же десятилетие товарооборот через Нер­чинск достиг таких значительных размеров, что стал сопер­ничать с оборотами русской внешней торговли со Средней Азией, имевшей за собой вековую историю, и превосходил обороты торговли с Западом через Псков, Тихвин, Смо­ленск. Государственная торговля с Китаем, которую русское пра­вительство стало организовывать только в последние годы XVII      в. на основе уже вполне сложившихся экономических взаимоотношений, созданных усилиями русского купечества, довольно подробно исследована в старых работах А. Корса­ка, X. Трусевича, Б. Курца^[1]. На период же частнокупече­ской инициативы только недавно было обращено внимание. Анализ русско-китайской торговли в 1689—1697 гг. пока­зывает, что Нерчинский договор лишь создал более благо­приятные условия для развития экономических взаимоотно­шений между Россией и Китаем, уже сложившихся к 80-м годам вопреки политике богдыханского двора. Эти взаимо­отношения определялись уровнем развития рынков обоих го­сударств, в частности созданием сибирских областных ры­ночных связей и включением сибирских торговых центров в систему складывавшегося всероссийского рынка. Существен­ной слабостью торговли с Китаем был ее односторонний ха­рактер. Богдыханское правительство вынуждено было счи­таться с заключенным соглашением с Россией и с запроса­ми китайских рынков, но оно не хотело способствовать раз­витию китайского купечества и не разрешало ему выезжать за пределы страны, в частности на сибирские рынки. По­этому торговые операции в основном совершались только на китайских рынках, когда в Пекин прибывали русские купе­ческие караваны. По условию, поставленному маньчжурскими властями, русские караваны могли приходить в Пекин один раз в три года, но фактически в течение 1689—169$ гг. они ходили почти ежегодно. Часто отправление караванов совпадало с отъездом из Нерчинска в Китай дипломатических русских представителей. В таких случаях создавались объединенные караваны под единым конвоем. Уже в декабре 1689 г. в Китай проследовал первый тор­говый русский караван. Он был отпущен по разрешению са­мого Ф, А. Головина, прямо «из разрядного шатра» одно­временно с сыном боярским Г. Лоншаковым, о миссии кото­рого упоминалось выше^[2]. Посылкой этого каравана Ф. А. Го­ловин преследовал, конечно, и дипломатические цели, стре­мясь подчеркнуть важность условий только что подписанного мирного договора. В то же время быстрота, с какой рус­ские купцы сумели организовать такое сложное предприятие, свидетельствует об их заинтересованности в торговле с Ки­таем и знании ее. Состав торговцев был весьма показатель­ным: в основном они были представлены приказчиками, ла­вочными сидельцами и «людьми» крупных оптовиков, гостей Евстафия Филатьева, Семена Лузина, Ивана Ушакова и Гав­рилы Никитина^[3]. В июне 1691 г. из Нерчинска отправился второй, более многочисленный торговый караван, во главе которого был поставлен нерчинский пятидесятник А. С. Казаринов^[4]. В ноябре—декабре 1692 г. с иркутским сыном боярским С.  Молодым вышел третий караван^[5]. В июле 1693 г. из Нерчинска в Китай выехал русский по­сол Избранд Идее. Под прикрытием его конвоя отправился новый многолюдный купеческий караван, состоявший почти целиком из агентов гостей^[6]. Пятый караван двинулся в путь в мае 1695 г.^[7], шестой — в 1696 г.^[8], седьмой — в июле 1697 г.^[9]. Состав участников караванов виден из следующих данных:   Таким образом, представители крупного купеческого ка­питала (гостей и купцов гостиной сотни) занимали преобла­дающее положение в русской караванной торговле с Китаем по сравнению с прочими торговыми людьми. Восточная кара­ванная торговля ввиду сложности ее организации и необхо­димости больших капиталовложений была доступна только состоятельному купечеству. Торговля «в Китаях» была трудным, хлопотливым и, глав­ное, очень длительным предприятием, требовавшим значи­тельных капиталов и многочисленного штата агентов и ра­ботных людей. Только одно расстояние от Москвы до Пекина почти в 9 тыс. верст определяло длительность товарооборо­та. В среднем торговая поездка от Москвы до Пекина и об­ратно длилась не менее трех лет. Так, Димитрий Григорьев Греченин проезжую грамоту в Москве получил в ноябре 1689 г., выехал из Нерчинска только в июне 1691 г., вернул­ся в Нерчинск к марту 1692 г. Назад в Москву он мог по­пасть в лучшем случае к осени того же года. Участники ка­равана 1696 г. получали грамоты в Москве в январе — марте 1695      г., когда у них были уже наняты работные люди, и вернулись из Китая в Нерчинск только к ноябрю 1697 г.^[10]. По свидетельству Ибранда Идеса, путешествие из Даурии в Пекин и обратно занимало при благоприятных обстоя­тельствах восемь месяцев. В случае задержки каравана маньчжурскими властями оно могло значительно затянуться. Время пребывания в пути караванов 1691—-1697 гг. под­тверждают слова Избранда. Путешествие караванов, отпу­щенных из Нерчинска в 1691, 1692, 1695, 1696 гг., длилось 10—12 месяцев. Снаряжение караванов начиналось задолго до прибытия купцов в Нерчинск. Преодолевая тяготы путешествия по Сибири, торговые люди, еще не достигнув Байкала, в Бала- ганском остроге приобретали по дешевой цене верблюдов и быков, необходимых для перевозки грузов. Эти закупки де­лались также в Удинске и в самом Нерчинске, но там они обходились дороже^[11]. От Нерчинска путь караванов шел к р. Аргуни и далее к китайским селениям на р. Наун. Путь от Нерчинска до Аргуни покрывался в три недели, столько же времени уходило на путь до р. Наун и около полутора месяцев далее, до Пекина^[12], 'всего, таким образом, только на преодоление пути от Нерчинска до Пекина требовалось в один конец около трех месяцев. Наиболее тяжелым был 'путь от Аргунского острога до р. Наун. Отсутствие населенных пунктов, горы и болота, частые степные пожары, шайки раз­бойников делали этот участок пути крайне опасным. Избранд дал очень яркое описание злоключений каравана, возвращав­шегося к русской границе. Сбившись с пути -в выжженной степи, люди голодали, множество верблюдов и лошадей пало от бескормицы. Товары были благополучно доставлены в Аргунский острог только потому, что купцы предусмотри­тельно закупили в Пекине верблюдов и лошадей значительно

больше, чем их нужно было первоначально для подъема клади ^[13]. От Науна хлопоты по обеспечению каравана подводами и провиантом брали на себя маньчжурские власти. Поэтому они ограничивали срок пребывания русских торговцев в Пекине. Еще в «Ведомости о Китайской земле и глубокой Индеи», составленной не позже 1669 г., указывалось, что маньчжуры «с торговых с приезжих людей пошлин не емлют и дают тор­говым приезжим людям корм; а болши дву месяц жить не дают; хто откуды приехал, и высылают вон». Этот же поря­док сохранялся и в конце XVII в. Маньчжурское правитель­ство хотело даже, правда безуспешно, ограничить путешествия русских купцов районом р. Наун. Еще Н. Спафарий писал, что «на Науне можно торговать китайским товаром, потому что наунские в Царство (Пекин. — В. А.) ходят непрестан­но и дешевле продают, чем мунгалы». В 1693 г. одно из сел было превращено в «крепкий» город с «великим» торгом, где насчитывалось несколько сотен лавок^[14]. Этот город — Цици- кар —? превратился в крупный транзитный пункт, на котором «расторговывались» некоторые купцы. Там же оставалась основная часть работных людей, обслуживавших караван на пути от Нерчинска. Каждый караван, выходивший из Нерчинска, обязательно сопровождался отрядом служилых людей. Командиру кон­воя вручался наказ, по которому он должен был не только следить за безопасностью и порядком в караване, но и вы­полнять определенные дипломатические поручения. Чаще всего они сводились к тому, чтобы маньчжурские чиновники не задерживали караван в Науне, выдавали подводы и про­виант, отводили «стоялые дворы». В Пекине он должен был доложить о себе богдыхановым «ближним людям», передать им «лист» от нерчинских властей и (просить разрешения на свободную торговлю^[15]. Перед начальниками караванов не­редко возникали трудности. Караван 1697 г., например, преж­де чем был «взят в царство», потерял в Науне более полу­тора месяцев. Поэтому на должность начальника конвоя обычно назначались уже опытные люди, какими были пяти­десятники А. С. Казаринов, А. Плотников и другие, не раз ходившие с различными поручениями в Китай. В Пекине после соблюдения всех формальностей русским купцам раз­решалось начать торговлю. Н. Спафарий писал, что в Пекине собирается «великое множество людей» — бухарцы, татары, калмыки, монголы, португальцы, индийцы, арабы, турки. В городе было семь мечетей «магометанского и бусурман- ского закона». В столице «всего китайского государства бо­гатство собирается, и всякие торги и товары в нем происхо­дят, но все обретается в Китайском том государстве и с из­лишеством в нем сыщется» ^[16]. Как известно, крупному купечеству принадлежало гос­подство во внешнеторговых оборотах, осуществлявшихся че­рез западные границы России. Та же картина наблюдалась и в Сибири. Один из первых советских исследователей сибир­ской торговли, К. В. Базилевич, отмечал: «Только крупный ку­печеский капитал мог в полной мере воспользоваться всеми преимуществами, приобретавшимися в сибирских операциях, вызывавших значительные затраты капитала и требовавших большого промежутка времени» ^[17]. Преобладание крупного купеческого капитала в китайской торговле за 1689—1698 гг. 'проявилось 'весьма отчетливо и вместе с тем своеобразно. Круг русских торговцев «в Ки­таях» был довольно ограничен и специфичен по составу. Во главе их стояли всего лишь четыре фамилии крупнейших куп­цов. Систематически посылали крупные партии своего товара в Китай Е. Филатьев (а после его смерти наследники), С. Лу­зин, И. Ушаков и Г. Никитин. Помимо них более или менее постоянно участвовали в этой торговле только те торговые люди, которые имели давние экономические связи с Си­бирью. На первый взгляд может показаться странным, что на протяжении десяти лет в этой торговле, доходность которой не вызывает сомнений, не принял участия ни один гость, кро­ме вышеуказанных, а отдельные члены гостиной сотни огра­ничивались эпизодическими посылками товаров, причем не­редко на сравнительно небольшие суммы. Этот факт объяс­няется системой организации сибирской торговли, созданной представителями крупного купеческого капитала. Хотя выше­перечисленные купеческие фамилии при всем своем стремле­нии не смогли добиться в XVII в. ни юридически, ни факти­чески установления своей монополии на пушные промыслы и торги в Сибири, только они имели возможность содержать штат своих агентов в различных сибирских городах, что и позволяло им подчинять промыслы и рынки своему влиянию и широко осуществлять скупку мехов в различных городах Сибири Участники крупной торговли с Китаем задолго до 90-х годов были хорошо знакомы с рынками Восточной Си­бири и с другими пушными рынками страны. Помимо чисто торговых операций И. Ушаков, Филатьевы, Г. Никитин занимались предпринимательством, ростовщиче­ством, брали откупа, подряды и т. п. С 1635 г. и на протяжении последующих 40 лет на круп­нейшем пушном рынке Соли Вычегодской среди приезжих купцов Филатьевы выделялись постоянным и неослабеваю­щим интересом к скупке пушнины. Их обороты на местной ярмарке во второй половине XVII в. не спускались ниже 25% по отношению к общему обороту ярмарки, а, как правило, колебались от 42 до 100%^[18]. По Данным 1687—1689 гг., фи- латьевские приказчики отправлялись с торгами из Тобольска в Якутск, Енисейск, Томск, Илимск, Сургут и другие города Сибири. Торговое дело, начатое гостем Богданом Филатье- вым, перешло к его наследникам. Имя Евстафия Филатьева вместе с именами его сыновей, Василия и Алексея, не схо­дило с листов нерчинских таможенных книг последнего де­сятилетия XVII в. Помимо торговли Евстафий Филатьев за­нялся в широких масштабах предпринимательством, скупая земли в Соли Камской и основывая там соляные промыслы. Он же посылал своих «покрученников» на сибирские собо­линые промыслы. Филатьеву принадлежали промысловые зи­мовья в Мангазейском уезде, «по Енисею реке за губой», т. е. на побережье Ледовитого океана; его «покрученники» добы­вали соболей в Прибайкалье; только в одном 1693 г. они «явили» в Нерчинске 10 сороков соболей^[19]. Такие же прочные торговые связи с Солью Вычегодской и Сибирью имел другой крупнейший торговец конца XVII в., гость Гаврила Романович Никитин. С сибирской и китайской торговлей он познакомился на собственном опыте, еще бу­дучи приказчиком Е. Филатьева. В дальнейшем он самостоя­тельно развил широкую торговую и ростовщическую дея­тельность в Сибири^[20]. Сравнительно немного сведений сохранилось о сибирских

торгах гостя Семена Лузина. Известно только, что с другими торговыми людьми он сбывал сибирские меха западноевро­пейским торговцам на Архангельской ярмарке и имел посто­янные торги в Сибири совместно со своим братом Андреем Лузиным, который одно время был оценщиком мягкой рухля­ди в Сибирском приказе^[21]. Не менее колоритной фигурой был гость Иван Ушаков. Если Филатьевы и Никитин представляли в Сибири крупное московское купечество, то Иван Ушаков и его брат купец го­стиной сотни Алексей были представителями нарождавшегося сибирского купечества. Устюжане по рождению, они были уже в 80-х годах крупнейшими сибирскими торговцами и предпринимателями. Прочно обосновавшись в Енисейске, они путем подрядов монополизировали крупную хлебную торгов­лю Сибири, имели соляные варницы, пахотные земли. Осо­бенное внимание они уделяли в 80—90-х годах XVII в. Вос­точной Сибири^[22]. Непосредственная связь с Сибирью поз­волила им выступить и в роли крупных пушных торговцев на китайском рынке. По справке приказа Большой казны, к 1690 г. имущество и торговые обороты Филатьевых оценивались в 16 тыс. руб., Лузиных — в 8400 руб., Никитина и Ушаковых — по 1000 руб.^[23]. Следует полагать, что эти сведения, представлен­ные по поводу сбора десятой деньги, были преуменьшены. Однако они позволяют в некоторой степени дифференциро­вать экономические возможности указанных купеческих «до­мов» и особенно выделить Филатьевых, которые, как уви­дим ниже, играли важнейшую роль в китайских торгах че­рез Нерчинск. Вплоть до конца XVII в. другие крупные оптовики появ­лялись в Нерчинске лишь эпизодически. Из более мелких купцов чаще всего в Нерчинске можно было видеть лаличей, яренчан, устюжан и сольвычегодцев, издавна связанных торгами с Сибирью и Москвой. По образ­ному выражению И. С. Макарова, «Лальск был настоящим приказчичьим гнездом не только для Поморья, но и для цен­тральных городов» (Норицыны, Саватеевы и др.)^[24]. Многие из них — выходцы из крестьянской среды; начиная свою дея­тельность в качестве приказчиков, они впоследствии выби­вались на путь самостоятельной деятельности и, разбогатев, занимали видное положение среди именитого купечества. В середине XVII в. такими влиятельными сибирскими тор­говцами были яренчане Осколковы и Шангины^[25]. Один из Осколковых, Афанасий Андреевич, был ранее знаком с ки­тайской торговлей, ибо еще до 1675 г. Крижанич посылал с ним в Москву свое «писмецо о Китайском торге», к сожа­лению не сохранившееся до настоящего времени^[26]. Его на­следники нередко потом посещали Нерчинск и ходили в Ки­тай. Григорий Афанасьевич Осколков снаряжал в 1696 г. в Нерчинске своих «покрученников» на соболиные промыслы^[27]. Торговавший с Китаем в 1691 г. сольвычегодец купец гости­ной сотни Ф. Курилов и в дальнейшем сохранял связи с За­байкальем; так, в январе 1699 г. он тягался с А. Ушаковым и М. Пивоваровым за квасной откуп в Иркутске^[28]. С Лаль- ским погостом была, вероятно, связана по своему происхож­дению богатая семья крестьянина тобольского Софийского дома Игнатия Артемьева Заровняного^[29]. Его торговые аген­ты ездили в Казань, Верхотурье и в течение 90-х годов триж­ды ходили в Китай^[30]. Из торговых крестьян Заровняные вы­растали в представителей нарождавшегося сибирского купе­чества. Кроме них, в 90-х годах торговали через Нерчинск с Ки­таем Иван и Степан Шангины, сольвычегодец купец гостиной сотни М. Ростовщиков, лаличи Д. Муромской, М. Месяцев, Норицыны, Бобровские (Григорий, Никита Андреевич, Иван Федорович), яренчане Е. Архипов, Ф. Ю. Попов, купец гости­ной сотни И. Саватеев и др. В силу экономической слабости сибирских посадов мест­ные посадские люди только начинали участвовать в между­городной, а тем более в заграничной торговле. Среди них выделялся иркутский посадский человек И. Штинников, по­ставлявший по подряду вино в Иркутск, арендовавший на земле И. Ушакова соляные варницы, пашни, а затем ходив­ший в 1695 г. с торгом в Китай^[31]. Определенный интерес представляют также и другие круп­ные купцы, эпизодически появлявшиеся в Нерчинске и торго­вавшие с Китаем. Как и прочие, они были связаны с сибир­скими рынками, а некоторые занимались предприниматель­ством. Купец гостиной сотни С. Лянгусов был тесно связан с Сибирским приказом. Широкую инициативу проявлял ку­пец гостиной сотни казанец И. Микляев, в 1696 г. со своим сотоварищем И. Олиным отправивший в Китай товаров на 4308 руб. И. Микляев вел крупную торговлю в Европейской России, был связан с иностранными купцами в Астрахани и Архангельске. В Поволжье он имел винокурни и предприятие по выделке кож. Позднее, в 20-х годах XVIII в., Микляев стал компанейщиком полотняной мануфактуры в Москве, владельцем суконной мануфактуры в Казани, не прекратив в то же время торговых операций в Китае^[32]. Среди торговцев, стремившихся в Нерчинск, обращает на себя также внимание тульский посадский человек Конон Бабкин. Он привез по ярославской выписи «земский» (веро­ятно, принадлежавший посадской общине) товар в Якутск (ткани и кожи), там его реализовал, купил меха и пытался проехать в 1695 г. в даурские остроги, чо был ограблен на дороге³¹⁴. Все эти купцы в силу своих возможностей также тянулись к зарубежным торгам и составляли определенную конкуренцию Ушаковым, Филатьевым, Г. Никитину и С. Лу­зину. Материалы нерчинской таможни позволяют конкретно представить рост общего товарооборота русско-китайской тор­говли (см. табл. 1) и удельный вес в ней операций отдель­ных купцов (см. табл. 2), а также спецификацию товаров. Данные таблиц, несмотря на некоторую приблизитель­ность подсчетов, свидетельствуют о быстром росте обо­ротов. Из таблицы 2 видно, что, как правило, более половины всех товаров принадлежало наиболее крупным купцам, среди которых первое место, бесспорно, занимали Филатьевы. Толь­ко оии сумели организовать ежегодный отпуск товаров в Китай. Из других крупных торговцев трижды за рассматривае­мое время отправляли свои товары в Китай Заровняные (в 1693 г. — на 806 руб., в 1696 г. — на 576 руб., в 1697 г.—
 
  на 4723 руб.); по два раза ходили в Китай лалетин М. Ме­сяцев (в 1693 г. товаров на 480 руб., в 1697 г. — на 2689руб.), Г. А. Осколков (в 1691 г. — на 260 руб., и в 1695 г. — на 903 руб.), лалетин И. Бобровский (в 1691 г. — на 136 руб. и в 1697 г. — на 2270 руб.). Остальные купцы участвовали в китайской караванной торговле в 1689—1698 гг. по одному разу. Наиболее крупные партии товаров были отправлены в 1693 г. купцом гостиной сотни Спиридоном Лянгусовым (на 3667 руб.), в 1696 г. купцами гостиной сотни Б. Карамыше- вым (на 1436 руб.), Я- Старцевым (на 1099 руб.), И. Ми- кляевым и И. Олиным (на 4308 руб.), И. Саватеевым (на 2336 руб.), торговыми людьми И. Осколковым (на 1685 руб.), В.   Малафеевым (на 2311 руб.), московскими посадскими людьми — Кадашевской слободы М. Я. Гусятниковым (на 2162 руб.), Огородной слободы Т. Васильевым (на 1915 руб.) и Котельной слободы А. Федотовым (на 2676 руб.).В 1697г. крупная партия товаров пошла в Китай с лаличами Григори­ем и Никитой Бобровскими (на 2094 руб.). Таким образом, в караванах, ходивших в Китай, преоб­ладали представители крупного купеческого капитала. Дру­гие оптовики участвовали в них только эпизодически. Тем не менее в поисках высокой прибыли они не останавливались перед опасностью конкуренции со стороны гостей. Их задер­живало другое — «скудота денег», «бескапитальность». От­сутствие дешевого и организованного кредита в XVII в. в России остро и болезненно ощущалось купечеством^[33]. Это обстоятельство ярко отражено в челобитной купцов, собрав­шихся в 1699 г. в Нерчинске и просивших местного воеводу не задерживать отправку каравана в Китай. В ней указыва­лось, что товары и деньги «на китайскую руку» они брали у своей братии «великой ценой», подписывали краткосрочные кабалы, несмотря на возможность разорения в случае за­держек в пути³⁶. Крупным ростовщиком выступал Г. Ники­тин, который, предоставляя свои средства в кредит, получал возможность держать в зависимости своих же конкурентов в торговле. Некоторую роль в караванной торговле играли служилые люди, отправлявшиеся в качестве конвоя, а также промыш­ленные и гулящие люди, находившие в Нерчинске у торговых людей работу по найму. Известны случаи, когда служилые люди в своей массе вывозили из Китая товары на несколько сот рублей. В 1692 г. 37 служилых людей провезли товаров на 927 руб.; в 1695 г. товары были провезены 38 служилыми, 42 промышленными и гулящими людьми. Однако считать их самостоятельными участниками круп­ной международной торговли, как полагает О. Н. Вилков^[34], конечно, нельзя, так как они находились «в работе» у круп­ных торговцев и «начальных людей» конвоя. Правда, китайская торговля способствовала определенно­му обогащению служилой верхушки. Материалы воеводских сысков конца XVII в. дают интересные свидетельства об имуществе некоторых из них. Так, известно, что иркутский воевода Аф. Савелов взял «сильно» у селенгинского сына боярского И. Уварова китайских тканей на 860 руб., у селен­гинского пятидесятника Д. Таракановского — на 465 руб.; нерчинский воевода Антон Савелов овладел имуществом сы­на" боярского Н. Варламова на 600 руб. Можно привести еще ряд примеров^[35]. Основной ассортимент товаров, проходивших через Нер­чинск в Китай и обратно на «Русь»^[36], определился очень быстро и был более устойчивым, чем на каком-либо другом направлении русской внешней торговли. Основу его, с одной стороны, составляла сибирская пушнина (соболи, песцы, ры­си, белки, лисы), с другой — китайские ткани. Взаимная за­интересованность России и Китая в этих товарах привела на протяжении 1689—1698 гг. к быстрому росту оборота русско- китайской торговли. Главный поток пушнины шел в Нерчинск из Енисейска и Якутска через Иркутск, который стал играть важную роль перевалочного пункта на перекрестке торго­вых путей. С июня 1691 г. по июнь 1692 г. нерчинская таможня за­фиксировала 37 явок пушнины на 7452 руб.^[37]. Из них в 15    случаях была явлена пушнина по якутским проезжим гра­мотам (на 3455 руб.) и в 9 случаях — по иркутским проез­жим грамотам (на 2551 руб.)^[38]. Остальная часть мехов по­ступала от купцов, имевших енисейские, илимские, усть-ки- ренские проезжие грамоты. В 1693 г. в Нерчинск поступило пушнины по 40 явкам на 18 882 руб., в том числе из Якутска по 8 явкам поступило пушнины на 1859 руб., из Илимска, Усть-Киренска и Верхоленска по 11 явкам — на 1832 руб., из Иркутска по 12 явкам — на 8603 руб., из Енисейска по 5 явкам — на 1307 руб. и из Тобольска поступила крупная партия, оцененная в 3283 руб. В 1695 г. наибольшее количе­ство пушнины поступило от купцов, имевших якутские и усть- киренокие проезжие памяти, — на 7285 руб. (общий привоз на 16 759 руб.) и т. д. Возможность быстро составить большие партии пушного товара зависела не только от экономического положения крупных купцов, но и от количества у них торговых агентов, разбросанных по всей Сибири. Именно благодаря этим аген­там Филатьевы_ч смогли раньше своих конкурентов начать си­стематическую торговлю с Китаем сразу же в крупных раз­мерах. Одни из них свозили товары в Нерчинск, другие от­правлялись в Китай или увозили «на Русь» иноземные това­ры. Всего, по данным нерчинских таможенных книг, в течение 1689—1698 гг. в этой деятельности принимало участие 17 при­казчиков, 6 «людей» и 18 лавочных сидельцев Филатьевых. Среди них выделялись наиболее доверенные люди, осущест­влявшие операции в Китае — приказчики А. Путимец, И. Бай- тереков, П. Худяков, И. Калуга, В. Лобанов, Ф. Кочетов и «человек» Н. Климов. «(Персонал» Г. Никитина состоял из 2 приказчиков, 6 «людей» и 6 лавочных сидельцев^[39]. В дальнейшем при расширении китайской торговли даже штат Филатьевых оказался не в состоянии обеспечить скуп­ку пушнины в Сибири в необходимом количестве. Вероятно, с 1695 г. для «отпуска» в Китай началась крупная скупка пушнины в русских торговых центрах, где можно было со­вершать широкие оптовые сделки. Эта пушнина составила 70% от всей отправленной в 1696 г. в Китай, в 1697 г. — более 50%. Таким образом, значительная часть сибирских мехов, доставленных «на Русь», начала совершать путеше­ствие назад в Сибирь. Об этом свидетельствуют следующие данные о стоимости мехов разной покупки, отправленных из Нерчинска в Китай в 1696 и 1697 гг. (руб.): _ Нерчинская ..Русская" Восточно- Тобольская Неизвест- ”^од покупка покупка                                          сибирская                покупка ^{ного П}Р°" Всего покупка                                            исхождения1696                 1593 34 772                        8 542               549 2044 47500 1697                 1093 13 056 11 318                                    —                — 25467 Белки, горностаи, особенно соболи и собольи пупки, по данным нерчинской таможни 1696 и 1697 гг., по большей ча­сти были «русской» покупки. В 1696 г. в Китай было вывезе- но почти 135 сороков соболей (5400 шт.), 589 сороков29штук

пупков собольих (23589 шт.), 264 меха беличьего, 362 280шку­рок белки и 200 397 шкурок горностаев «русской» покупки; в 1697 г. — 67 сороков соболей (2680 шт.), 111 500 шкурок и 650 мехов беличьих, 82 600 шкурок горностаев. Можно полагать, что партии мехов «русской» покупки приобретались не столько в Москве, сколько на других рын­ках, имевших уже в то время всероссийское значение в пуш­ной торговле. Такими центрами могли быть Устюг Великий и Соль Вычегодская. С ними, вероятно, и были связаны тор­говые люди, прибывавшие в Нерчинск. В указе 1698 г., со­гласно которому немосковскому купечеству разрешалось ез­дить в Китай без проезжих грамот Сибирского приказа, эта льгота мотивировалась именно тем, что поездка в Москву за получением грамот только отнимала «скорое зимнее время» у купцов^[40]. При этом следует иметь в виду, что стоимость мехов на русских рынках была значительно выше, чем в Сибири. И. С. Макаров, например, приводит отдельные дан­ные, свидетельствующие о том, что стоимость соболей, вы­возимых из Сибири, в Соли Вычегодской повышалась на 20—40%«. Некоторое количество пушнины обращалось непосредст­венно на Нерчинском рынке. Обычно ее привозили торговые люди, ограничивавшиеся операциями по приобретению китай­ских тканей в Нерчинске. Значительная часть ее, преимуще­ственно крупные партии, покупалась в Нерчинске приказчи­ками гостей и другими торговыми людьми, отправлявшимися в Китай. Приказчики Филатьевых, например, в 1696 г. на средства, вырученные от продажи «русского товара», и на привезенные деньги купили в Нерчинске у лавочного сидель­ца гостиной сотни И. Гостева и трех других торговых людей (Н. Бушковского, А. Шемякинского, В. Брехнева) мехов на 1357 руб. В отдельные годы пушнина, свозимая в Нерчинск для от­правки в Китай, по стоимости мало уступала партиям мехов, привозимым в Москву и вывозившимся на Запад (см. табл.З). По количеству шкурок вывоз мехов (кроме собольих) че­рез Нерчинск в Китай был не меиее крупным, чем через Ар­хангельск в Западную Европу. Родес в середине XVII в. оп­ределял стоимость мехов, вывозимых через Архангельск, почти в 100 тыс. руб., причем в эту сумму входила и стои­мость мехов, принадлежавших казне, прежде всего наиболее ценных собольих шкурок.

    1696    и 1697 гг., оценивалось соответственно в 4594 и 1941 руб. Несмотря на это, стоимость мехов, принадлежавших частно­му купечеству и вывезенных в 1696 г. в Китай через Нер­чинск, равнялась почти 50 тыс. руб. Другие меха, составляв­шие существенные статьи во внешней торговле, а именно: собольи пупки, беличьи и горностаевые шкурки, в отдельные годы вывозились через Нерчинск в значительно больших раз­мерах, чем через Архангельск в Западную Европу в 50-х го­дах. Горностаи в 1696 и 1697 гг. составляли более половины стоимости всех мехов, вывезенных в Китай. Из таблицы 3 видно, что горностая, белки, пупков соболь­их в Китай вывозилось больше, чем привозилось в Москву. По свидетельству Избранда, наиболее ходовыми товарами в Китае были обские и уфимские горностаи, обские и енисей­ские белки, томские, обские, якутские, черные даурские со­боли, даурские рыси, песцы, заячьи и беличьи «черевьи» ме­ха, обские черные лисы и «на каменьях живущие лисицы или корсаки»^[42]. Еще Кильбургер в 70-х годах XVII в. отмечал, что лучшие сибирские горностаи вследствие большого спроса на них восточных купцов перестали появляться в Москве, а наибо­лее дорогая сибирская белка по той же причине на москов­ском рынке отмечалась несравненно реже, чем раньше^[43]. По сравнению с пушниной изделия русского ремесла при­возились в Нерчинск на значительно меньшие суммы. Пар­тии этого товара ежегодно оценивались там в 3—4 тыс. руб. Некоторое количество его шло в Китай, а основная масса расходилась среди населения Нерчинска и его округи^[44]. В 1692/93 г. в Нерчинск поступило русского товара более чем на 4 тыс. руб., в 1695 г. — на 2369 руб., в 1696 г. — на 3838 руб.^[45] и в 1697 г. — на 1486 руб.^[46]. Из этого количества в |Китай было вывезено в 169(2/93 г. на 2044 руб., в 1695 г.— на 918 руб., в 1696 г. — на 987 руб. и в 1697 г. — на 173 руб. Привоз ремесленных изделий в основном обеспечивался тор­говыми людьми, стремившимися их реализовать на китай­ском рынке или в Нерчинске, с тем чтобы на вырученные средства приобрести китайские ткани. Крупные торговцы обычно провозили партии этого товара через Сибирь сразу в Нерчинск, другие частично реализовали его по дороге. Ас­сортимент русского товара был весьма широк и рассчитан на самые разнообразные потребности^[47]. В 1696 г. нерчинская таможня зафиксировала около сотни названий самых раз­личных товаров. Подавляющее большинство их поступило в очень ограниченных количествах, но грубых, дешевых тканей, пользовавшихся спросом среди местного населения, было много — 29 250 аршин холста хряща и среднего, 2050 аршин холста льняного, 3075 аршин крашенины и 795 аршин сукна сермяжного. Среди товаров были также устюжские и «не­мецкие» ножницы, усольские ножи, вятские ложки, ярослав­ские зеркала, нижегородская пестрядь, ивановские полотна. Для местной служилой верхушки предназначались дорогие западноевропейские суша, серебряные кружева, «золотные» кокошники, золотые и серебряные изделия, перец, рис. В Китай русские товары шли в более узком ассортименте. В значительном количестве отправлялись только сафьян и выделанные красные и черные кожи (в 1691 г. — 90 юфтей, в 1693 г. — 150 юфтей и 5 бунтов, в 1696 г. — 102 юфти и 66 бунтов). Остальные товары брались для нужд каравана в его годичном путешествии (чулки, сапоги, крашенина, холст, топоры, ножи, бумага писчая, порох), для выяснения спроса китайского рынка на изделия русского, западноевро­пейского и персидского ремесла, а также в качестве подар­ков различным административным лицам в Китае (сукна, ча­сы, зеркала, подзорные трубы, «золотные» кружева, серебря­ная посуда). Избранд писал, что из «немецких» товаров наибольшим опросом пользовались в Китае карманные и «ма­лые столовые» часы. Пушнина и русский товар, обращавшиеся на Нерчинском рынке, связывали его с крупнейшими торговыми центрами страны. По мере роста потребностей многолюдного торгового города увеличивалось поступление на местный рынок круп­ного рогатого скота, различной рыбы и других товаров.Тор­говля скотом связывала Нерчинск с районом Байкала. Она способствовала развитию товарно-денежных операций среди местного сибирского населения. Если в 1691/92 г. в Нерчинск поступила только одна, правда крупная, партия скота, оце­ненная в 160 руб., то уже в 1692/93 г. количество пригонного скота резко возросло. За это время в город было пригнано по 16 явкам 401 голова крупного рогатого скота на сумму 1752 руб., в основном по иркутским, верхоленским, ильинским выписям и проезжим грамотам. В последующие годы скот продолжал поступать также из Прибайкалья или Забайкалья (в 1695 г. — не менее 130 голов на 580 руб.; в 1696 г. — 151 голова и 15 лошадей на 705 руб.; в 1697 г. — 171 голова на 1030 руб.). Торговлей скотом, как правило, занимались

местные сибирские жители, служилые и посадские люди, кре­стьяне. Одни из них скупали рогатый скот, а затем гнали его в Нерчинск, другие пригоняли «домокормленную» скотину. Среди них постоянно встречались одни и те же лица, приго­нявшие в Нерчинск скот за тысячу с лишним верст. Напри­мер, енисейский посадский человек Д. Щукин пригонял скот из Кабаньей заимки (около Байкала) в 1691/92, 1693, 1696 и 1697 гг., енисейский казак Л. Кустов и балаганский каза­чий десятник П. Кузнецов — в 1693 и 1695 гг., иркутсгкие па­шенные крестьяне Гранины — в 1692, 1693 и в 1696 гг. Из еще более отдаленных районов Енисейска и Томска торговые люди привозили хмель. Наконец, к 1697 г. резко увеличился рыбный промысел, которым занимались промышленные, гулящие и нерчинские служилые люди. Около Нерчинска и других острогов реки и озера были богаты рыбой. Когда не было большой воды, она добывалась неводами и служила одним из основных продук­тов питания для местного населения^[48]. С увеличением приш­лого непостоянного населения этот промысел приобрел то­варный характер. В 1697 г. на нерчинский рынок поступило 423 пуда всевозможной рыбы — «просольной щучины» и ли­ней, юколы щучьей, сиговой и линьковой, тайменей, осетри­ны — на 246 руб. В целом в Нерчинск поступило всевозмож­ных товаров из Центральной России й Сибири в 1693 г. на 24 081 ру